Неточные совпадения
Побольше остров называется Пиль, а порт, как я сказал, Ллойд. Острова Бонин-Cима стали известны с 1829 года. Из путешественников здесь были: Бичи, из наших
капитан Литке и, кажется, недавно Вонлярлярский, кроме того, многие неизвестные свету англичане и американцы. Теперь сюда беспрестанно заходят китоловные
суда разных наций, всего более американские. Бонин-Cима по-китайски или по-японски значит Безлюдные острова.
Меня
капитан пригласил ехать с собой немного погодя, пока управятся на
судне.
Порядок тот же, как и в первую поездку в город, то есть впереди ехал капитан-лейтенант Посьет, на адмиральской гичке, чтоб встретить и расставить на берегу караул; далее, на баркасе, самый караул, в числе пятидесяти человек; за ним катер с музыкантами, потом катер со стульями и слугами; следующие два занимали офицеры: человек пятнадцать со всех
судов.
Я полагаю так, судя по тому, что один из нагасакских губернаторов, несколько лет назад, распорол себе брюхо оттого, что командир английского
судна не хотел принять присланных чрез этого губернатора подарков от японского двора. Губернатору приказано было отдать подарки,
капитан не принял, и губернатор остался виноват, зачем не отдал.
Сколько помню, адмирал и
капитан неоднократно решались на отважный набег к берегам Австралии, для захвата английских
судов, и, кажется, если не ошибаюсь, только неуверенность, что наша старая, добрая «Паллада» выдержит еще продолжительное плавание от Японии до Австралии, удерживала их, а еще, конечно, и неуверенность, по неимению никаких известий, застать там чужие
суда.
Капитан и так называемый «дед», хорошо знакомый читателям «Паллады», старший штурманский офицер (ныне генерал), — оба были наверху и о чем-то горячо и заботливо толковали. «Дед» беспрестанно бегал в каюту, к карте, и возвращался. Затем оба зорко смотрели на оба берега, на море, в напрасном ожидании лоцмана. Я все любовался на картину, особенно на целую стаю купеческих
судов, которые, как утки, плыли кучей и все жались к шведскому берегу, а мы шли почти посредине, несколько ближе к датскому.
Португальцы с выражением глубокого участия сказывали, что принцесса — «sick, very sick (очень плоха)» и сильно страдает. Она живет на самом берегу, в красивом доме, который занимал некогда блаженной памяти его императорское высочество герцог Лейхтенбергский.
Капитан над портом, при посещении нашего
судна, просил не салютовать флагу, потому что пушечные выстрелы могли бы потревожить больную.
Наконец, адмиральский катер: на нем кроме самого адмирала помещались командиры со всех четырех
судов: И. С. Унковский, капитан-лейтенанты Римский-Корсаков, Назимов и Фуругельм; лейтенант барон Крюднер, переводчик с китайского языка О. А. Гошкевич и ваш покорнейший слуга.
Так как мы могли встретить ее или французские
суда в море, — и, может быть, уже с известиями об открытии военных действий, — то у нас готовились к этой встрече и приводили фрегат в боевое положение.
Капитан поговаривал о том, что в случае одоления превосходными неприятельскими силами необходимо-де поджечь пороховую камеру и взорваться.
— Хотел я его в
суд позвать, — продолжал штабс-капитан, — но разверните наш кодекс, много ль мне придется удовлетворения за личную обиду мою с обидчика получить-с?
— Это он отца, отца! Что же с прочими? Господа, представьте себе: есть здесь бедный, но почтенный человек, отставной
капитан, был в несчастье, отставлен от службы, но не гласно, не по
суду, сохранив всю свою честь, многочисленным семейством обременен. А три недели тому наш Дмитрий Федорович в трактире схватил его за бороду, вытащил за эту самую бороду на улицу и на улице всенародно избил, и все за то, что тот состоит негласным поверенным по одному моему делишку.
Капитан вооружился в свою очередь и вскоре тоже прочитал знакомым «в такой-то уездный
суд корпуса лесничих отставного штабс —
капитана Курцевича отзыв. А о чем оный отзыв», — тому следовали пункты.
Публикуется: «Сего… дня пополуночи в 10 часов, по определению уездного
суда или городового магистрата, продаваться будет с публичного торга отставного
капитана Г… недвижимое имение, дом, состоящий в… части, под №… и при нем шесть душ мужеского и женского полу; продажа будет при оном доме.
— Что вы мне очки втираете? Дети? Жена? Плевать я хочу на ваших детей! Прежде чем наделать детей, вы бы подумали, чем их кормить. Что? Ага, теперь — виноват, господин полковник. Господин полковник в вашем деле ничем не виноват. Вы,
капитан, знаете, что если господин полковник теперь не отдает вас под
суд, то я этим совершаю преступление по службе. Что-о-о? Извольте ма-алчать! Не ошибка-с, а преступление-с. Вам место не в полку, а вы сами знаете — где. Что?
Ну, конечно, я сразу обидеть себя не дала, а тоже
судом с
капитаном тягалась, однако ничего против него сделать не могла!..
Через день особой повесткой меня вызывают в сыскную полицию. В кабинете сидят помощник начальника
капитан Николас и Кейзер. Набросились на меня, пугают
судом, арестом, высылкой, допытываются, — а я смеюсь...
— Как привели меня в
судную комиссию,
капитан перед
судом и обругай меня скверными словами.
Всякий день ждали, что нагрянет Степан Михайлович с капитан-исправником и земским
судом, но прошла неделя, другая, третья — никто не приезжал…
— Это — история, которая вас удивит, — ответил я после того, как выразил свою благодарность, крепко пожав его руку. — Меня зовут Гарвей. Я плыл туда же, куда вы плывете теперь, в Гель-Гью, на
судне «Бегущая по волнам» под командой
капитана Геза и был ссажен им вчера вечером на шлюпку после крупной ссоры.
— Проиграв дело в низшей инстанции! — ответил он, вдруг вспыхнув. Его флегма исчезла, как взвившаяся от ветра занавеска; лицо неприятно и дерзко оживилось. — Кой черт все эти разговоры? Я
капитан, а потому пока что хозяин этого
судна. Вы можете поступать, как хотите.
После того как Сениэль разорился и остался только один платеж, по которому заплатить было нечем, Гез предложил Сениэлю спасти тщательно хранимое, как память о жене,
судно, которое она очень любила и не раз путешествовала на нем, — фиктивной передачей его в собственность
капитану.
— Итак, — сказал Гез, когда мы уселись, — я мог бы взять пассажира только с разрешения Брауна. Но, признаюсь, я против пассажира на грузовом
судне. С этим всегда выходят какие-нибудь неприятности или хлопоты. Кроме того, моя команда получила вчера расчет, и я не знаю, скоро ли соберу новый комплект. Возможно, что «Бегущая» простоит месяц, прежде чем удастся наладить рейс. Советую вам обратиться к другому
капитану.
— Относительно
капитана Геза, — задумчиво сказал Браун, — я должен вам сообщить, что этот человек почти навязал мне свое
судно.
— Но, — прибавил Браун, скользнув пальцами по карандашу вверх, — возникла неточность.
Судно это не принадлежит мне; оно собственность Геза, и хотя он, как я думаю, — тут, повертев карандаш, Браун уставил его конец в подбородок, — не откажет мне в просьбе уступить вам каюту, вы все же сделали бы хорошо, потолковав с
капитаном.
Капитаном поступил Гез; Бутлер и Синкрайт не были известны Биче; они начали служить, когда
судно уже отошло к Гезу.
Мысль ехать самой начинала мелькать в голове ее; она хотела уже послать за соседом, отставным артиллерии
капитаном, к которому обращалась со всеми важными юридическими вопросами, например, о составлении учтивого объяснения, почему нет запасного магазина, и т. п.; она хотела теперь выспросить у него, где берут заграничные паспорты, в казенной палате или в уездном
суде…
Для него за играми нарочно сочинили такие вопросы: «Если
судно, имея такую-то длину и вмещая столько-то тонн, сидит на такой-то глубине, то сколько лет должен иметь его
капитан?» Хлопов восклицал: «тут надо взяться за карандаш» и бежал в угол делать свои вычисления.
Прохор. Не в этом дело! Дело в
суде, в позоре. И, наверное, засудят. Теперь такая мода: ежели богат, значит — виноват. Несчастные люди — богатые! Ты пойми — не столько
капитана Железнова судить будут, сколько нас, Храповых.
Прохор(сел). Ах, черт… Не отвертелся
капитан. Вот те и Железновы! Вот те и Храповы, старинна честная фамилия! Дожили! Довел
капитан наше
судно. Ой, будет срама! По смерть всем нам срама хватит.
Был еще на
судне капитан и двое его младших помощников. Но самым замечательным лицом из экипажа был, конечно, водолаз — il palambaro — славный генуэзец, по имени Сальваторе Трама.
Посредине кубрика, на длинном обеденном столе, покрытом ковром, лежал
капитан Пэд. Упорно не закрывавшиеся глаза его были обращены к потолку, словно там, в просмоленных пазах, скрывалось объяснение столь неожиданной смерти. Лицо стало еще чернее, распухло, лишилось всякого выражения. Труп был одет в парадный морской мундир, с галунами и блестящими пуговицами; прямая американская сабля, добытая с китоловного
судна, лежала между ног Пэда. Вспухшие кисти рук скрещивались на высокой груди.
Потом, не откладывая в долгий ящик, произведем выборы
капитана, так как вы знаете, что отсутствие дисциплины на
судне пагубнее, чем присутствие женщины.
— Завтрашнего числа надо его беспременно принять, — сказал Алексей, — не то много придется платить неустойки, да еще за простой…
Судом грозит
капитан, убытки взыскивать хочет…
— Прочтите об ураганах, и вы увидите, какие они страшные…
Судно, попавшее в центр его, неминуемо гибнет… Там хоть и полное безветрие, но зато волны так ужасны и так сталкиваются между собой со всех сторон, что образуют водоворот… По счастию, всегда возможно избежать центра и встретить ураган, стараясь держаться по касательной его… Потом зайдите за книгой, познакомьтесь с теорией ураганов… А жутко было? — спросил
капитан.
— Ну, погуляйте на здоровье… Может, и его величество гавайского короля Камеамеа IV увидите. Он не особенно чванный король и любит поиграть с
капитанами китобойных
судов на бильярде и выпить с ними бутылочку-другую… А послезавтра вы его увидите во дворце…
И
капитан рассказал, как однажды в ответ на дерзость Корнева он ответил такой же дерзостью и был уверен, что после этого вся карьера его кончена: Корнев отдаст молодого мичмана под
суд и его, по меньшей мере, исключат из службы, а вместо этого Корнев первый извинился перед мичманом на шканцах в присутствии всех офицеров.
Тогда только водворилось некоторое подобие порядка, и один за другим французы прыгали в баркас. Старик-капитан
судна соскочил последним.
«Но полузатопленное
судно не шло ко дну: вероятно, пустые бочки, бывшие в трюме, спасли нас», — вставил
капитан, — и надежда закралась в сердца моряков, надежда, что вот-вот на горизонте покажется парус
судна, которое заметит погибавших.
Исследовав в подробности дело и допросив
капитана, офицеров и команду клипера, комиссия единогласно пришла к заключению, что командир клипера нисколько не виноват в постигшем его несчастье и не мог его предотвратить и что им были приняты все необходимые меры для спасения вверенного ему
судна и людей.
А на другой день, когда корвет уже был далеко от С.-Франциско, Ашанин первый раз вступил на офицерскую вахту с 8 до 12 ночи и, гордый новой и ответственной обязанностью, зорко и внимательно посматривал и на горизонт, и на паруса и все представлял себе опасности: то ему казалось, что брам-стеньги гнутся и надо убрать брамсели, то ему мерещились в темноте ночи впереди огоньки встречного
судна, то казалось, что на горизонте чернеет шквалистое облачко, — и он нервно и слишком громко командовал: «на марс-фалах стоять!» или «вперед смотреть!», посылал за
капитаном и смущался, что напрасно его беспокоил.
— Ну, пойди, покажи-ка нам твою конурку, Володя, — говорил маленький адмирал, подходя к Володе после нескольких минут разговора с
капитаном. — А ваш корвет в образцовом порядке, — прибавил адмирал, окидывая своим быстрым и знающим морским глазом и палубу, и рангоут. — Приятно быть на таком
судне.
— Доложите
капитану, что на ONO бедствующее
судно… Живей!
— Что же, этого адмирала отдали под
суд, Василий Федорович? — воскликнул Ашанин, слушавший — весь внимание — речь своего любимца-капитана.
— Арбузов опытный
капитан и, конечно, сделал все, что было возможно, для сохранения
судна и людей… Ну, и адмирал наш сам лихой моряк и сумеет несчастье отличить от неумения или небрежности… Да и все мы, моряки, никогда не застрахованы от беды… Вот хоть бы теперь… долго ли до несчастья в этом проклятом тумане… Какой-нибудь па…
Бедняга-капитан потерял
судно (которого он был пайщиком) с грузом, и — главное — на злополучном корабле были убиты все, за исключением его,
капитана, и плотника, — они спаслись каким-то чудом.
Володя уже не испытывал волнения первых дней своего нового положения в качестве вахтенного начальника. Уж он несколько привык, уж он раз встретил шквал и управился, как следует: вовремя увидал на горизонте маленькое серое пятнышко и вовремя убрал паруса, вызвав одобрение
капитана. Ночью ему пришлось расходиться огнями со встречным
судном, проходившим очень близко, и тут он не сплошал. Теперь уж он не беспокоил из-за всяких пустяков
капитана, различая важное от неважного и умея принимать быстрые решения.
И — странное дело! — адмирал совсем смягчился. Тронула ли его эта привязанность к
судну и к
капитану, тронуло ли его это желание юного моряка командовать вахтой вместо того, чтобы быть штабным, — желание, внезапно напомнившее адмиралу его молодость и радость первых вахт, — понравилась ли, наконец, ему откровенная смелость отказа от предложения, вызванная его же вопросом о желании, но дело только в том, что адмирал проговорил уже совсем мягко...
— Что делать? Написал в Лондон хозяевам и своим компаньонам, чтобы прислали денег на возвратный путь — деньги-то из карманов подлецы вытащили, а пока живу у одного старого приятеля,
капитана,
судно которого стоит здесь в ожидании груза… Спасибо — приютил, одел и дал денег. Сегодня вот съехал на берег… был у доктора. Пора и на корабль. Милости просим ко мне в гости… Очень рад буду вас видеть! — прибавил старик. — «Маргарита», большой клипер, стоит на рейде недалеко от вашего корвета… Приезжайте…
— Признаться, и я изумлен! — проговорил старший офицер. — Положим, командир клипера вел себя во время крушения молодцом, но все-таки я не слыхал, чтобы
капитанов, имевших несчастье разбить
суда, представляли к наградам…
Володя ушел от
капитана, почти влюбленный в него, — эту влюбленность он сохранил потом навсегда — и пошел разыскивать старшего офицера. Но найти его было не так-то легко. Долго ходил он по корвету, пока, наконец, не увидал на кубрике [Кубрик — матросское помещение в палубе, передней части
судна.] маленького, широкоплечего и плотного брюнета с несоразмерно большим туловищем на маленьких ногах, напоминавшего Володе фигурку Черномора в «Руслане», с заросшим волосами лицом и длинными усами.